Памятник в Крыму воздаст должное Александру III

В субботу в парке Ливадийского дворца в Крыму будет торжественно открыт памятник Александру Третьему. Предпоследний русский царь возвращается на то место, где он умер в 1894-м году. При внимательном рассмотрении достижения России его эпохи поразительно напоминают современное положение страны Столетие революции было отмечено более чем спорными фильмами и общественными дискуссиями – монументов и памятников в двух столицах не открывали. Разве что Храм Воскресения Христова и новомучеников и исповедников Церкви русской, освященный весной в московском Сретенском монастыре, стал своеобразным памятником жертвам начавшейся сто лет назад смуты. Но вот, спустя несколько дней после юбилея «Великой октябрьской», в Крыму открывают памятник русскому царю. Не последнему, Николаю Второму, а его отцу, Александру Третьему. Тут символично не только время, но и место – Ливадийский дворец вошел в мировую историю уже в советские годы во время встречи «большой тройки» Сталин-Рузвельт-Черчилль в 1945-м. Кстати, ровно через сто лет после рождения Александра Третьего. Но, конечно, главный символ – сам Александр Третий. Теперь он сидит, опираясь на саблю, около того самого места, где стоял другой, старый дворец, в котором царь и умер осенью 1894 года. Памятник в крымской Ливадии станет не первым знаком уважения Александру Третьему – но первым в постсоветское время. Дореволюционные памятники были снесены – и или уничтожены, как тот, что стоял у Храма Христа Спасителя в Москве, или же отодвинуты в запасники, как работа Паоло Трубецкого в Санкт-Петербурге. Последний монумент в 90-е вернули, но не на его исконное место, Знаменскую площадь около Московского вокзала. Площадь в советские годы переименовали в площадь Восстания, и на месте памятника царю хотели поставить памятник Ленину, а потом установили обелиск городу-герою Ленинграду. Место самодержца оказалось занято. Хотя около здания вокзала, носившего имя его деда (Николая), памятник Александру Третьему был установлен не случайно – а как «державному основателю великого сибирского пути». Да, именно при Александре Третьем был начат Трансиб, самая длинная железная дорога в мире. Но если в Питере «царское место» занял монумент городу-герою, то у московского Храма Христа путь ему внезапно преградил его собственный отец. Рядом с тем местом, где стоял уничтоженный в 1918 году монумент, уже в нулевые годы XXI века появился памятник Александру Второму. Тот памятник ставился по инициативе вовсе не монархически настроенных Бориса Немцова и Альфреда Коха – словно специально, чтобы сделать невозможным возвращение памятника Александру Третьему: никто же не будет ставить двух монархов рядом. В этом был прямой идеологический посыл – вот есть правильный, либеральный царь, которым мы закроем память о неправильном, реакционном. Возвращение доброго имени Александра Третьего в нашу историю проходит так же непросто, как и восстановление его памятников – из него упорно лепят или пугало, или карикатуру. Понятно, почему его особо не любили большевики – за подготовку покушение на Александра Третьего был казнен старший брат Ленина. Но и в постсоветское время Александра Третьего упорно задвигали в тень его отца. Вот, дескать, тот был великий реформатор, а сын стал реакционером и гонителем свобод. Между тем, именно Александр Третий является буквально воплощением того лучшего, что было в русских самодержцах: воли, ума, твердости характера, национального самосознания, отношения к власти как к служению. В русской истории именно Александр Третий ближе всего к тому, что можно считать эталоном русского самодержца. Формула «православие, самодержавие, народность» появилась еще до его рождения, но именно по ней он был скроен. Он не прожил даже полувека, хотя в отличие от своего отца и сына не был убит. Его ранняя смерть была вызвана трагедией октября 1888-го – тогда царский поезд сошел с рельс около станции Борки, и крыша вагона придавила его семью. Все выжили, но с тех пор у царя начались боли в почках, а в 1894 развился нефрит – и он умер почти ровно в шестую годовщину аварии. Нет никаких сомнений в том, что, проживи он дольше, ни 1905-го, ни 1917-го годов в России бы не было. Не потому, что не было сил, желавших революции, или проблем, ей способствовавших. Но потому, что царь Александр имел спокойную силу и убежденность в своей правоте, которую не мог бы поколебать никто. Он не был ни самодуром, ни упрямым человеком – он просто был русским хозяином, жившим своим умом и своей силой. Он пришел к власти в тот момент, когда Россию уже пытались свалить в революцию – ведь убийство его отца было следствием тех попыток перевернуть всё и вся, что предпринимали тогдашние революционеры. Он остановил не только революцию (к которой тогда, говоря марксистским языком, было меньше предпосылок) – он остановил террор, который набирал силу. То, что потом, в начале XX века, и особенно в 1905-м вылилось на улицы городов России, было предотвращено при нем. Приостановка либеральных реформ? Но ничто из того, что было принято при его отце (крестьянская, земская, судебная и прочие реформы), не было отменено. Напротив, царь всеми силами пытался выправить не самые удачные последствия крестьянской реформы – например, облегчить выкуп земли. Цензура или некоторое ограничение свободы слова в печати? Ну так она была везде в мире. А когда в России в 1905 году под ударом наших «европейцев» пали все ограничения, страна чуть было не сгорела в огне гражданской войны. Тогда власть удержала ситуацию, но в 1917-м, после свержения Николая Второго, держать было некому, и за несколько месяцев все полетело под откос. Александр Третий был наиболее русский царь не только по своему внешнему виду, но и по духу – он не только любил, но и знал всё русское. И был абсолютно уравновешенным, цельным человеком – и в общении с иностранными родственниками (то есть монархами всей Европы), и в своей внешней политике. Миротворец – потому что при нем Россия не воевала, да и другим особо не давала. Страна имела огромное влияние в мире – и большую же вовлеченность в европейские дела. Набиравшая силу Германия – объединенная благодаря доброй воле его отца – немного тревожила царя, а бывшая еще недавно врагом России Франция внезапно нашла отклик на свои попытки сближения с нами. Отношения с Лондоном же оставались напряженными: вовсю шла «большая игра» в Центральной Азии, где Россия окончательно закрепилась как раз при царе-Миротворце. При этом царь был совершеннейшим реалистом и прагматиком, потому что еще не раз видел, как предавали Россию те, кого она перед тем облагодетельствовала или кому просто помогла. Предательство Австрии в ходе Крымской войны он застал еще ребенком, а разворот от России Болгарии (в освобождении которой Александр, будучи наследником престола, участвовал в качестве одного из военачальников) произошел уже в первые годы его правления. Поэтому его прозвучавший на всю Европу тост – «За князя Николая, моего единственного друга» - был точным отражением его внешнеполитических взглядов. Правитель маленькой балканской Черногории ничем не мог помочь властелину одной шестой части Земли – более того, Россия фактически субсидировала это княжество. Но этим тостом царь показал, как он относится ко всем остальным «родственникам»-«партнерам» - не в человеческом плане, а в геополитическом. Европа готова была ждать, пока русский царь ловит рыбу – потому что самая знаменитая фраза Александра Третьего звучит так: «У России нет друзей, нашей огромности боятся... У России только два надежных союзника - её армия и её флот». Не случайно именно эти слова так любит повторять Владимир Путин. Не только потому, что они правдивы, а потому что президент все лучше понимает своего предшественника. Оба они возглавили страну в достаточно молодом возрасте – Александру было 36, а Путину 46 лет. Оба столкнулись с террором. Причем если вызовом для Путина стали террористические атаки в столице, то Александр Третий был вынужден опасаться угрозы для себя лично. Оба выправили более чем непростую ситуацию в обществе, доставшуюся им в наследство от реформ предыдущего правителя. И экономика при них развивалась более чем уверенно. Армия и флот, те единственные союзники, также получили огромное развитие – при Путине выбираясь из страшного кризиса, а при Александре наращивая свои морские мускулы. Россия весь XIX век была в числе главных мировых держав, уступая в геополитической мощи лишь Великобритании. Нас боялись, против нас интриговали, нас постоянно вовлекали в различные европейские комбинации, согласия, авантюры и игры – и, порой, выиграв, мы оказывались в проигрыше. Но в правление Александра Третьего страна показала, что такое сила спокойной, уверенной в себе державы, которая сама себе на уме. Россия не стала немного «коварной Англией», нет, просто она научилась выстраивать свою глобальную игру – от Китая до Балтики, от Балкан до Кушки. В XXI век Россия вошла в ужасном состоянии – и самом слабом геополитическом положении за последние три века (если не считать периода гражданской войны столетней давности). Дело было не только в границах - потерянное влияние в Европе, Азии и Африке, космополитическая, практически антинациональная элита в собственной стране, разделенный русский мир. На стране поставили крест – но она восстала, вернулась, ожила. Еще очень многое предстоит сделать – но, главное, вернулась уверенность в своих силах, вернулся русский дух. Дух Александра Третьего. Петр Акопов, «Взгляд» По материалам: amdn