Пять главных вопросов о создании нового российского авианосца

В военных и экспертных кругах снова зазвучали разговоры о перспективах создания нового российского авианосца. Однако прежде всего и стране, и военно-политическому руководству придется ответить на ряд главных вопросов относительно этого корабля: зачем он нужен, каким он должен быть, сколько и где авианосцев должно быть построено и, главное, по какой цене? Как ни горько терять 10 лет на строительство «флота береговой обороны», пауза в развитии океанской компоненты Военно-морского флота России, взятая на период ГПВ 2018–2027 гг., всё же обещает пойти на пользу делу. Даже по тем скудным сведениям, которые доводятся до общественности, можно судить, что руководство России не собирается отказываться от океанского флота. Реализацию программы его создания планируется начать уже во второй половине недавно принятой Госпрограммы вооружений (ГПВ). Ключевым же элементом океанского флота должен стать авианосец (АВ) нового проекта, о скором начале разработки которого говорят самые разные люди: замминистра обороны Юрий Борисов, замглавкома ВМФ Владимир Бурсук, начальник института кораблестроения и вооружения ВМФ Николай Максимов и др. Информации по реальному облику нового АВ в СМИ практически нет, поэтому попробуем сформировать его логическим путём, ответив на пять главных вопросов: зачем, какой, сколько, где строить и по какой цене? Зачем? Вопрос «зачем «сухопутной» России авианосцы?» относится к разряду недоразумений. Есть основания полагать, что людей, задающих его, вряд ли удастся убедить в обратном. Тем не менее попытаемся сделать это. Сценарии с авианосными сражениями с АУГ ВМС США в ходе Третьей мировой войны, наверное, лучше оставить авторам антиутопий. Поэтому рассмотрим не апокалиптические, а более заурядные варианты развития событий. Для начала предположим, что Иран и Ирак не предоставили России воздушного коридора для доставки военных грузов в Сирию, а Турция перекрыла бы для транспортов с вооружением Босфор и Дарданеллы. Далее вообразим ситуацию, подобную сирийской с некоторыми особенностями, делающими размещение на иностранной территории военно-воздушной базы невозможным или временно невозможным (до проведения морской десантной операции). При этом Россия была бы связана международными обязательствами, отказ от которых повлёк бы катастрофические последствия для престижа страны на мировой арене. Как в данной ситуации обойтись без корабельной авианосной группы (КАГ), усиленной десантной группой во главе с «российским «Мистралем»? Кто может поручиться, что американцы и их партнёры по НАТО в очередной раз в обход Совбеза ООН не решат освободить от гнёта «тоталитарного режима» какое-нибудь государство третьего мира, с которым нас связывают тесные партнёрские отношения? Не лучше ли будет вместо ноты МИД послать к берегам этого государства нашу ближайшую КАГ и предотвратить вооружённое вмешательство, как это было в ходе индо-пакистанской войны 1971 г. (с той разницей, что там была не КАГ, а КУГ)? Предположим, что российский бизнес вложил очень большие деньги в создание промышленного производства на каких-нибудь островах, а ЦРУ начало там одну из спецопераций по смене власти и вытеснению конкурентов из зоны своих национальных интересов. Ещё вариант: по требованию минюста США власти некоего приморского государства задержали российского гражданина и собираются выдать его американскому правосудию. Ещё: у берегов банановой республики задержано торговое или рыбопромысловое судно, принадлежащее России (помните историю с траулером «Олег Найдёнов»?), проявлено неуважение к российскому флагу. Предоставить это дело МИД или всё-таки КАГ? Думается, примеров достаточно. Какой? Поскольку на сегодняшний день нет даже тактико-технического задания (по крайней мере, об этом ничего не сообщалось), а есть только инициативная «перспективная проработка авианесущего корабля для нужд ВМФ России» (из отчёта Невского ПКБ за 2016 г.), придётся призвать на помощь логику. Малоэстетичный (двухостровной) гигантский концепт-проект Крыловского научного центра, широко известный по многочисленным выставкам и публикациям СМИ под индексом 23000 и шифром «Шторм», не следует принимать всерьёз. Во-первых, из-за его широкой известности (разработка, получившая одобрение военных, держалась бы в строжайшем секрете), а во-вторых, концептуальности (КГНЦ – не проектная организация, разработать проект авианосца в России может только Невское ПКБ). Новый авианосец не может быть меньше «Кузнецова» и больше «Нимица». Меньше он не может быть по целому ряду причин: 1) превзойти потенциального противника числом мы не сумеем – только качеством, поэтому на АВ должна быть конкурентоспособная авиагрупппа, для размещения которой надо много места; 2) ангар «Кузнецова» и без того мал – в нём помещается не более 70% авиагруппы, а новый АВ должен будет оперировать в Арктике; 3) школа российских палубных лётчиков формировалась на «Кузнецове», размеры его полётной палубы (305х70 м) – своего рода эталон; 4) из соображений престижа мы не можем позволить себе уступить китайцам или англичанам. Строить АВ больше американских было бы усердием не по разуму и не по карману. Поэтому, скорее всего, полное водоизмещение авианосца нового проекта впишется в диапазон 60000–90000 тонн и расположится ближе к его середине, т.е. к 75000 т – как у «Ульяновска» (пр. 11437). Что касается авиагруппы (по-заграничному – авиакрыла), то надо однозначно «сажать» на палубу Су-57. С учётом бедственного, как говорят, положения парка «Супер Хорнетов», планов по их обновлению, частичной замены на F-35C и полной – на машины нового поколения F/A-XX (не ранее рубежа 2020–2030-х гг.), мы имеем все шансы обойти конкурентов на вираже. При этом приобретает определённый смысл дезинформация (как хотелось бы верить) о планирующейся разработке самолётов вертикального/укороченного взлёта и посадки (тупиковая ветвь развития палубной авиации) – чтобы конкуренты не особенно торопились с реализацией программы F/A-XX. Проектная численность авиагруппы (АГ) пр. 11437 составляла 68–70 летательных аппаратов (ЛА), что примерно соответствовало условной норме 1000 тонн [нормального] водоизмещения на один ЛА. Представляется разумным оставить на новом авианосце то же количество машин, как и на 11437, но распределить их по аналогии с проверенной годами и боевым опытом структурой авиакрыла авианосцев типа «Нимиц». В этом случае мы имели бы 4 трёхзвенных (4х12) эскадрильи Су-57 (три ударных с функцией самосопровождения и одну для дальнего авиационного прикрытия КАГ), 4 самолёта ДРЛО, 4 специализированных самолёта РЭБ и одну смешанную эскадрилью вертолётов из 12 машин различного назначения. Итого 68 ЛА. В случае боевой службы в арктических широтах (на Севморпути) численность авиагруппы будет определяться размерами ангара, который, безусловно, должен быть вместительнее, нежели на «Кузнецове» (по разным оценкам, 32–36 машин из 46–50), скажем: 1х12 и 2х8 Су-57, 4 ДРЛО, 2 РЭБ, 8 вертолётов, итого 42 ЛА. С учётом того, что решение о применении на новых эсминцах атомной энергетической установки (АЭУ) уже принято, авианосец, без сомнения, тоже будет атомным. Трамплин будет обязательно, электромагнитные катапульты, скорее всего, тоже (их разработка, по словам бывшего гендиректора Невского ПКБ С. Власова, уже начата). Смещённый в корму компактный «остров», минимум три самолётоподъёмника (на «Кузнецове» два). Из вооружения, по всей видимости, останутся только ЗРК и ЗРПК ближнего и ближайшего рубежа. Вот и всё, о чём можно судить, читая интервью Власова и глядя на модели, время от времени попадающие в выпуски новостей и информационно-познавательных телевизионных программ. Прочие детали не столь важны. Сколько? Понятно, что мы не можем позволить себе такой же гигантский военный флот, как у США, который является основой безопасности богатейшей страны мира. Соответственно, 10–12 суперавианосцев с авиакрыльями, кораблями охранения и инфраструктурой для нас: а) неподъёмны; б) избыточны. Чтобы оценить необходимую и достаточную для ВМФ России численность АВ, будем руководствоваться простой и понятной величиной – количеством авианосных групп, обеспечивающих проекцию силы на любой район Мирового океана, постоянно находящихся на боевой службе (БС). Очевидно, что таких групп (оперативных эскадр) должно быть две – из состава Северного и Тихоокеанского флотов. Первая из которых контролирует Атлантику и Средиземное море, вторая – Индийский и Тихий океаны (Аравийское море с Персидским заливом. Северный Ледовитый и Южный океаны можно считать зоной ответственности обеих КАГ). Чтобы один авианосец, являющийся системообразующим элементом КАГ, постоянно находился в море (скажем, на полугодовой БС), надо, чтобы другой, когда придёт время, был готов сменить его, а до этого восстанавливал техническую готовность, а его экипаж отдыхал, набирался сил и занимался боевой подготовкой перед очередной боевой службой. Третий авианосец, в свою очередь, должен проходить неизбежный длительный средний ремонт (желательно совмещённый с модернизацией). Таким образом, чтобы оперативно отреагировать на вызов, брошенный нам кем-то в дальних водах, необходимо иметь в боевом составе флота шесть авианосцев (об этом в своё время говорил главком ВМФ адмирал В. Масорин). Теоретически, при грамотно спланированном графике средних ремонтов, можно обойтись и пятью авианосцами, однако при этом одному из них придётся кочевать с одного флота на другой. При четырёх АВ (а тем более при меньшем их количестве) непрерывных БС в двух сильно удалённых друг от друга районах Мирового океана уже не получится, и, в случае чего, нам придётся мобилизовать все наши морские силы в авральном режиме, как это было с англичанами во время Фолклендской войны. Где строить? При взгляде на панораму Севмаша (г. Северодвинск) первым делом бросается в глаза тот факт, что один из его эллингов (цех 55) вдвое выше другого (цеха 50). Для чего, казалось бы, в первой половине 1970-х понадобилось возводить циклопическое сооружение, которое, как утверждает «Военная приёмка», больше Красной площади (330х75 м) и выше собора Василия Блаженного (65 м)? Ведь габаритная высота «Борея» (РПКСН пр. 955 и 955А) без выдвижных устройств не превышает 20 м. Всё дело в том, что строили «на вырост». Проведённая модернизация предприятия позволяла в перспективе использовать широкий док нового цеха для постройки крупных авианосцев. До распада СССР такой необходимости не возникло (авианосцы строили в Николаеве), зато теперь советское наследие придётся нам очень кстати. Правда, для его использования надо будет реконструировать спусковой комплекс (наливной бассейн) и, возможно, ворота эллинга, но это уже дело техники. Что касается основной (лодочной) продукции Севмаша, то после завершения серий «Бореев-А» и «Ясеней-М» (примерно в 2022–2023 гг. – как раз к началу подготовки производства для строительства нового АВ) для «Бореев-Б» и «Хаски» вполне хватит стапельных мест цеха 50. В пользу Севмаша говорит и тот факт, что это единственная российская верфь, имеющая практический опыт перестройки (а по сути, постройки с нуля) корабля подобного класса для ВМС Индии. Однако одного «Севмаша» будет мало. Корабли надо строить серийно и параллельно – ради экономии средств и ускорения обновления корабельного состава. Второй реальный подрядчик – Балтийский завод (умеющий строить большие корабли с атомными ГЭУ) – под вопросом, поскольку плотно занят ледоколами пр. 22220, а в перспективе ещё более мощными «Лидерами» (пр. 10510). Северная верфь здесь вне игры, т.к. её основная функция (после «разогрева» в виде двух ДК) – другие «Лидеры» (эсминцы пр. 23560). Если с Балтийским заводом ничего не получится (было бы жаль, поскольку это идеальный вариант), второй авианосной верфью может стать судостроительный комплекс «Звезда» в Приморье, которого пока что нет, но озвученный потенциал впечатляет. По какой цене? В февральском и апрельском интервью 2014 г. С. Власов обозначил верхнюю границу стоимости перспективного авианосца для ВМФ России в 250–300 млрд руб., пересчёт по коэффициенту инфляции на март с.г. даёт 340–400 млрд. Есть сведения, что из 19 трлн руб., запланированных на перевооружение в ГПВ 2018–2027, «каждый вид и род войск [СВ, ВКС, ВМФ, РВСН, ВДВ] получит примерно одинаковое количество средств». В этом случае на долю флота придётся порядка 3,8 трлн – это меньше, нежели в ГПВ 2011–2020 (4,7 трлн), но тоже немало. Если в следующей ГПВ планка удержится на том же уровне (разумеется, с учётом инфляции, которая обещает быть гораздо меньше), а два первых авианосца будут строиться одновременно и на их создание уйдёт 10 лет, авианосная доля флотской части ГПВ составит около 20%. Это представляется вполне приемлемым. Российский авианосец будет примерно вдвое дешевле американского «Форда» ($12,9 млрд). Однако необходимо подчеркнуть, что в обоих случаях не учтена стоимость авиагруппы (авиакрыла), которая увеличивает стоимость АВ минимум в полтора раза. Если считать по минимуму, доля авианосной части ГПВ (30%) всё еще выглядит приемлемой. При превышении же этого значения (что весьма вероятно с учётом большого количества дорогих машин 5-го поколения) придётся либо перераспределять средства ГПВ в пользу ВМФ, либо «разбавлять» авиагруппу более дешёвыми моделями ЛА, к примеру, истребителями-бомбардировщиками МиГ-35К. Принимая во внимание «колебания линии партии», которых мы насмотрелись уже немало, всевозможные внешние и внутренние форс-мажоры, полной уверенности в том, что постройка авианосца не будет отложена ещё лет на 10, а то и на 20, конечно же, быть не может. Однако есть смутное (почти иррациональное) ощущение, что точка невозврата на пути к океанскому авианосному флоту уже пройдена. Похоже, что руководством страны достигнуто ясное понимание необходимости иметь столь эффективный инструмент внешней политики, как постоянно действующие в обоих полушариях планеты оперативные эскадры, состоящие из корабельных авианосных и десантных групп, укомплектованных по принципу разумной достаточности. Всё, что требуется от нас в ближайшем обозримом будущем, – не сворачивая и не петляя, идти к намеченной цели. Она того стоит. Александр Шишкин, инженер-кораблестроитель, «ВЗГЛЯД» По материалам: amdn